Номер от 30 октября 2007 г.

Бывший старшина Валентин Крючек знает это лучше других

Был на Северном флоте 50-х пароход «Эмба» - штабное судно. Кто в ту пору на заводе № 402 и на Яграх работал, его помнит. Нельзя было не запомнить гражданского облика солидную, в 3500 тонн посудину среди множества военных кораблей. Финский пассажирский пароход достался нам по репарациям. До войны он держал пассажирскую линию Хельсинки - Лондон. Таких широких палуб, комфорта кают и салонов, отделки из редких пород дерева, как на «Эмбе», в Союзе не всякий видел. Правда, к 50-м от внутреннего лоска парохода сохранилось не все, но многих впечатлял «адмиральский коридор», где ковровые дорожки раскатаны…

ОДНАКО не роскошью и не высокими чинами пассажиров вошла «Эмба» в историю. В 1955-м на пароходе смонтировали секретный комплекс «Мрамор» - для радиотелеуправления различными объектами на боевом испытательном поле, если верить спецификации. «Ядерной кнопкой» его вряд ли можно назвать, но из-за упомянутого «Мрамора» штабное судно стало одним из командных пунктов на испытаниях атомного оружия.

Машинисты и моряки

Валентину Крючеку - пареньку из Донбасса выпало служить на «Эмбе». В мужском роду его с профессиями так сложилось, - сначала были машинисты, потом появились моряки. Прадед, дед, отец Валентина все - паровозники. Да и у него поначалу, судьба складывалась династически - после школы Валентин с отцом водил локомотивы. Хотя был он не машинистом, а кочегаром, но ясно, какая перспектива ему открывалась. Но едва стукнуло девятнадцать, получил повестку из военкомата. Еще через неделю родня провожала Валентина служить. Как вскоре выяснилось - во флот.

А первым моряком стал дядька - Терещенко Иван Федорович. Призвали его еще до войны. После Кировской учебки подплава служил он на североморской лодке Щ-403. На ней и погиб 17 октября 1943-го. Но узнал Валентин Леонидович об этом только в 2001-м. Послал запрос в архивы, ему ответили. А до этого много лет - пропал без вести. Мать и отец Ивана Федоровича из жизни ушли, так и не узнав, что же с Иваном, а племянник старшины Терещенко - старшина Валентин Крючек в конце 50-х на «Эмбе» ходил там, где «щука» на минах подорвалась и канула в безвестность на десятки лет. Морскую стезю двух старшин - Терещенко и самого Валентина Леонидовича с годами продолжил его сын. Но это, к слову…

На Север

В Кронштадтской учебке Валентин Крючек получил специальность корабельного электрика и направление - на штабное судно Балтийского флота «Эмба». Но с Балтикой пароход уже прощался - на СРЗ в Таллинне ставили на него комплекс «Мрамор». Июльским днем сыграли тревогу и отдали швартовы. Когда проходили Датскими проливами, смекнули - идти предстоит на Север, а так и не знали, куда и зачем.

В Баренцевом море «Эмбу» догнал американский крейсер. Что нужно балтийскому штабному судну на Севере - это же все скрывали. Крейсер приказал остановиться и поднять флаг - «обозначить свою принадлежность!» «Эмба» даже оборотов не сбавила, хотя крейсер пристроился рядом. А через два часа появились два звена наших «МиГов», и «американец» отвернул.

Пришли в бухту Черную на Новой Земле. Крючека отправили работать на опытовые корабли - людей там, видно, не хватало. Они снимали броневые листы с надстроек, чтобы уменьшить парусность - так им объяснили. А жили на берегу, в одной из палаток экипажа «Гремящего», всего - человек 40. Как закончили все, полигонную обслугу отвезли на плавбазу «Неман». Здесь Крючек и познакомился с Михаилом Яковлевичем Земчихиным.

Михаил Земчихин

Человек этот запомнился. Был он крупным гражданским специалистом, привлеченным на испытания из какого-то НИИ ядерных проблем. Но поскольку проблемы большей частью касались военных, выдали Земчихину офицерские погоны и затем ежегодно на них «прибавляли по звездочке»…

Слова «дозиметрист» тогда не слышали. Тех, кто имел дело с радиацией, называли «химиками». О радиации у большинства - никакого понятия.

Что это такое, Крючек впервые узнал от Земчихина. Тот участвовал в учениях 1954-го под Тоцком, где наши впервые «опробовали» атомную бомбу. Земчихин находился в танке, въехал в зону, где излучение било мощью 800 рентген час. Броня не спасла - кожа на его руках выглядела истонченной, просвечивалась так, что различались очертания фаланг пальцев. И других хворей хватало. Из-за них, собственно, семья у Михаила Яковлевича нарушилась. Был он одинок, и остаток жизни, отпущенный судьбой, теперь проводил на ядерных полигонах. Для старшины Крючека эта трагедия стала предостережением. Но большинству служивых на Новой Земле радиоактивная угроза оставалась неведомой.

Бухта Черная - Д-1

Погода в тот день выдалась солнечная, безветренная. Плавбаза «Неман» стояла в бухте Селезневой. Отсюда и наблюдали они, как из-за сопок вырос могучий ядерный гриб, как его вдруг «зашатало» в стороны - видимо, ветер менялся. Но, в конце концов, ствол и шапку его размыло, разметало, опасные облака поплыли к северу. Запомнились еще пара самолетов, похоже, Ил-2, которые раза два пролетели сквозь радиоактивное облако - наверное, летчики брали какие-то пробы.

На следующий день их всех погрузили на машины и вернули в Черную. Обожженные опытовые корабли, стояли на рейде, с ПЖК их уже обмыли струями своих гидрантов. Крючек ходил вдоль уреза воды и наблюдал поразительное зрелище - как море «предъявило» людям погибших в бухте своих обитателей - сначала полоса медуз, следом - полоса омертвелых водорослей, за ней - такая же из палых крабов. Видимо, на какой глубине живность жила, там смерть и встретила, а отлив оставил все на берегу...

Опытовых животных уже сняли с кораблей. Часть из них отправили в биологические лаборатории, других загнали на песчаную косу. Собаки, козы, бараны, поросята кричали, звали каждый на свой голос - голодные были. А, кому их кормить, да и чем? Тундровым мхом не накормишь. Что с ними сталось? Верно, погибли…

В Белушке пароход взял на борт людей и пришел в Молотовск, стал к угольной стенке. А зимовали на Яграх - причалы №23-25. По весне двоих матросов с «Гремящего» и троих с «Эмбы» отправили в Москву. Здесь - главный радиоприемный центр ВМФ, и человек 300 с разных флотов учились новой специальности - телемеханик-автоматик. Ходил слушок - для Новой Земли. И точно - вскоре поездом до Ленинграда, а оттуда в трюмах дизель-электрохода «Енисей» на Новую Землю.

В Митюшихе припайный лед уже ослаб. Стали на него выгружаться, хотя это и опасно. Один ГТС у берега провалился. Говорили, был в нем главком Горшков. Слава Богу, обошлось - машину успели подцепить и вытащили.

Весны, тепла еще нет, распута страшная - автомашины с радиостанциями таскали тракторами. Жилья нет - жили прямо в машинах. Бани нет - с мая по сентябрь мылись в тундровых лужах.

В 1956-м действовал мораторий. Но, верно, не надеялись на него, если ударно строили зону Д-1, а вокруг нее - подземные КП и бункеры с аппаратурой. Как построили, так вернулась «Эмба» в Молотовск.

Ядерная «шкатулка»

Какая она на вид - «атомная бомба», Крючек узнал в августе 57-го. Возвращался из увольнения и увидел, как плотно оцепили «Эмбу» краснопогонники. Под их охраной ядерное устройство грузили на пароход. А какое оно на вид? Что-то вроде ящика-шкатулки. В корме «Эмбы» находился радиоприемный центр. В помещении телетайпной «шкатулку» заперли, дверь опломбировали, охрану выставили и сразу же отпихнули судно от причала. Пошла «Эмба» снова в бухту Черную.

В Митюшихе его ждали на так называемой «площадке». Командовал ею его старый знакомый - Земчихин. Высоких чинов в бункере собралось много, и командир над всеми - знаменитый контр-адмирал Петр Фомич Фомин. Место Крючека было на УКВ связи с «носителем». Так называли бомбардировщик, вернее самолет и его экипаж. Переговоры велись определенными кодами и по односторонней связи. С самолета: «Подхожу к цели»… «Вышел на цель»… «Груз сброшен»… «Парашют раскрылся»… «Ухожу»… После в динамиках слышался нарастающий рев турбин - летчики давали форсаж и уходили подальше от обреченного места.

Первого водородного взрыва Крючек не увидел, и не почувствовал его удара, но, видимо, был он мощным, если минут через 5-7 как сработало устройство, на связь вышел обеспокоенный главком Горшков: «Люди живы?»

Эпицентр второго взрыва был в зоне Д-1, а бункер в зоне Д-8. Между ними километров 90, и в бункере всего два иллюминатора диаметром 120-150мм. Рванули! Вспышка была такой, что в бронированном подземелье без темных очков можно было глаза потерять. На всю жизнь запомнил он фразу адмирала Фомина: «Ну, сейчас ломать будет…» - в том смысле, что следом вот-вот должна докатиться взрывная волна. Но не докатилась. Или дошла, но не тряхнула, хотя дело свое бомба сделала. Был Крючек с вертолетчиками в зоне. Жутко! Все, что было там из металла, все с камнем спеклось!

А первая седина у старшины Крючека появилась после того, как однажды «Эмбу» настиг шторм, нет - штормище - все 11 баллов! Море Баренца валяло пароход нещадно, кренило так, что он разом «зачерпнул» бортом 100 тонн воды. Аврал! А помпа не работает! Что делать? Тогда выстроили из корабельных низов на палубу живую цепочку и ведрами соленую воду выносили наверх - 100 тонн! Злобное море бывает страшнее атомной бомбы.