Новости Северодвинска и Архангельской области

Родной Беломорский

24.05.2015
Изменить размер шрифта
Молотовск, Беломорский проспект. Фото из архива Анатолия Ткаченко

Улица была для нас домом, клубом и хорошей доброй школой.

Мое детство прошло на проспекте Беломорском. Первым нашим домом был барак под номером 10. В одной комнате жили две семьи – мы и еще одна женщина тоже, как и мои родители, с двумя детьми.

Рядом с бараком – фотография, напротив – аптека и городской рынок. По диагонали – 1-я столовая. Подход к дому по мосточкам, шаг вправо-влево – болото. Устроиться в детский сад было трудно, и улица была нашим домом, нашим клубом – и она была доброй. Люди жалели сирот, которых после войны было много, и всегда помогали, хотя сами жили бедно. «Скотину, и ту жалко, а это ж люди, к теплу и еде просятся», - говорила мама.

Со старшим братом и его одногодками мы часто бегали к Николо-Корельскому монастырю (он не входил в территорию завода) в поисках клада. Изредка находили старинные монеты и денежные купюры, но, не искушенные в нумизматике, за-просто меняли их на рынке у английских моряков на жевательную резинку, шоколад и предел детских мечтаний – колбасный фарш. Мы с интересом смотрели на посланников Америки и Англии, прибывавших с караванами судов по ленд-лизу. Так хотелось с ними сфотографироваться, благо фотография была рядом. Но мама наложила вето на любое общение с моряками. А вообще, в войну, когда приходили союзные корабли, северянки лихо отплясывали «Линду» с иностранными и русскими моряками в интерклубе и первой столовой.

Помню репродуктор на столбе у Дома Советов, где сейчас военкомат. Мы бегали слушать сводки от Советского информбюро. Мало в чем разбирались, но по реакции взрослых понимали, как у нашей армии шли дела: плохо или хорошо. И почти ничего не изменилось в облике этого старого Г-образного здания на Беломорском проспекте, 23: та же затаенность и застегнутость на все пуговицы.

В конце 1940-х нам улучшили жилищные условия, дали комнату в деревянном доме коридорной системы (Беломорский, 27) между детсадом и поликлиникой. Заметной фигурой нашего двора был мой дядя Пётр Антонович Кушев, фронтовик, инвалид войны. Работал после контузии и госпиталя капитаном на мелких судах – «макарках», развозил грузы по Северной Двине по деревням и поселкам. И надо же было такому случиться: пропали полмешка гороха – то ли кто украл при погрузке, то ли за борт упали, а отсидел за это наш орденоносец пять лет. Но вернулся не озлобленным. Разворачивал меха баяна, с которым редко разлучался, зимой на большой общественной кухне, летом на улице. Это были самодеятельные концерты. Военный репертуар: «Вставай, страна огромная», «Варяг», «Землянка»… И вдруг – заливистые частушки. Иногда с матерком, что ничуть не умаляло их достоинств.

В Доме Советов выдавали для детей, чьи отцы погибли на войне, помощь из фонда ленд-лиза. Я получила клетчатое пальто и ярко-желтые ботинки из толстой свиной кожи – и за мной в школе закрепилось прозвище Американка.

Яркое впечатление – пленные немцы. Вся дворовая шпана повисала на заборе, когда сплошная масса серых мундиров, ведомая конвоирами с собаками, заполняла проспект. Их водили на строительство завода и старой части города.
Достопримечательностью Беломорского была чайная. Денег у нас не было, и мы забегали просто посмотреть на красивый интерьер, большой самовар с нанизанными на него баранками и симпатичную официантку в белом переднике. Лишь позднее, после службы в армии, брат водил меня туда поесть и попить чаю с «подушечками».

А в начале 50-х мама с отчимом построили дом в конце Беломорского, близ типографии.

Спустя несколько десятков лет с ностальгией вспоминаешь детство, юность, даже дорогу, по которой бегали в техникум: деревянными мосточками мимо типографии, чайной, закусочных, поликлиник и больниц, Дома Советов и далее направо, оставляя позади похоронное бюро, двухэтажный дом с вывеской «Гармонная мастерская», психдиспансер. «Каждому сверчку свой шесток», - говорила мама. Но так хотелось прыгнуть с этого шестка! Мы были уже детьми нового времени, когда престижно стало получать образование…

Сменился век, но многие так и остались жить в том, двадцатом, когда мы были все вместе. Сегодняшняя жизнь выдвинула на перед-ний план толстые кошельки, черствость, жестокость и равнодушие. Но я верю, что это не навсегда.

Галина КОВАЛЬ

         
     
 

Система Orphus
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.





Возрастное ограничение











Правозащита
Совет депутатов Северодвинска

Красноярский рабочий