Загадка седовского жетона…

Александр Иванович СИДОРОВ – коллекционер из Архангельска, подчеркну - настоящий коллекционер. Он не из того сообщества своих коллег, которые увлеченно собирают «картинки», книжки или, скажем, предметы ушедшего быта в единую кучу. В меру возможного он знает все о каждом предмете своей коллекции, а если у такового имеются тайны, он их раскрывает, обращаясь к документам, публикациям и прочим свидетельствам по методикам профессионального историка. Так и получается – он и собиратель, и знаток определенной исторической темы, а еще - исследователь.

И на этот раз Александр Иванович порадовал меня уникальной вещицей из своей коллекции – жетоном столетнего возраста. Изготовлен он из темной бронзы, небольшой, круглый, едва ли больше современной монеты достоинством в 10 рублей. В центре его изображены лыжник и собака - верный спутник человека в полярных экспедициях начала ХХ века, чуть поодаль, на льдине – развевающийся флаг. По периметру надпись, характерная для грамматики того времени: «Жертвователю на экспедицию старш. Лейт. Сhдова къ Сhверному полюсу». Есть маленькая «дужка», сохранилась даже бело-сине-красная ленточка, на которой носили жетон.

Уверен, носили его с гордостью. Патриотов в России 1912 года увлекала идея покорения полюса. Можно возразить – ведь в апреле 1909-го Роберт Пири уже сделал это. Но, во-первых, на тот час сей факт еще не был признан наукой и яростно оспаривался Фредериком Куком. И потом, достижение высшей точки планеты страной, чья северная граница простиралась на шесть тысяч километров, должно было ставиться в ранг национального престижа. 

Вспомнили мы об этом не случайно – в преддверии 100-летнего юбилея первой попытки россиян достичь полюса. 27 августа 1912 года был отслужен напутственный  молебен на Соборной пристани Архангельска и «Святой мученик Фока» под водительством Георгия Седова отправился в путь.

Понятие национального престижа, о котором упомянул, к сожалению, не лишено идеализма - было и существует далеко не для всех. Россия 1912 года не исключение. Для кого-то оно становилось идеей, определяющей жизнь, для кого-то, как и для большинства сегодня, являлось пустым звуком. На экспедицию Седова предполагалось поначалу запросить из казны 50 тысяч рублей, остальную сумму собрать по подписке от научных организаций, обществ и частных лиц. Потом вообще предложили законопроект, согласно которому предполагалось «…отпустить из средств государственного казначейства в распоряжение высочайше утвержденного комитета для снаряжения экспедиции к Северному полюсу в размере 175571 рубля 48 копеек». Однако задумка не прошла. Из казны не выделили ни копейки! Тогда сын известного книгоиздателя Александра Суворина – Михаил пожертвовал на дело 20 тысяч рублей, император Николай II раскошелился на 10 тысяч, а все пожертвования едва-едва превысили 12 тысяч. Только в июле 1912-го, когда уже называлась дата выхода экспедиции, в Архангельске создали комитет по ее снаряжению. Он и взял на себя заботы по устройству торжественных проводов и попытался пополнить ее кассу.

- Сбор пожертвований с выдачей специального жетона проводили по подписным листам, - рассказывает Александр Иванович. - Вручали жетон не всем, конечно, а тем, кто вносил более или менее значимые суммы. Существует версия, что они были трех степеней - бронзовые, серебряные и золотые… Один из бронзовых вы видите. Жива по сей день легенда об одном из серебряных, который якобы имелся у архангелогородца по фамилии Лидин. Этот человек, опять-таки, якобы был удостоен ее, как активный сборщик пожертвований. Сколько же их было вообще – неизвестно…

- А золотых?

- С золотыми жетонами тоже неясно, - продолжает Сидоров. - Утверждается, что всего их было три. Один совершенно точно сейчас хранится в коллекции Эрмитажа. Говорят, один принадлежал Суворину, второй – Нансену, третьим наградили капитана I ранга Белавенца, внесшего большой вклад в дело подготовки экспедиции. Но как-то не вяжется это с тем, что жетон не вручили Николаю II – все-таки его финансовый вклад не маленький, да и верноподданичество обязывало. Так, быть может, в Эрмитаже это его жетон? Но, получается, тогда он уже четвертый… Загадка.

С Александром Ивановичем мы рассматриваем раритетные фото начала прошлого века. В том числе – оригиналы! …Встреча Седова с самоедами в Малых Кармакулах… Напутственный молебен 27 августа… Группа Визе и Павлова уходит на Карскую сторону Новой Земли… «Святой мученик Фока» на зимовке… У последнего любопытна ремарка на обороте – снято в условиях лунного света.

- Вот еще один малоизвестный момент, - оживляется Сидоров и протягивает снимок. - Присмотритесь – тот же «Святой Фока», та же экспедиция Седова, но судно уже под другим названием – «Михаил Суворин»…

Действительно так. С фактом и версией этого переименования я, правда, был и раньше знаком, но фотодокумента, признаюсь, не видел…

- Из Архангельска Седов ушел на «Святом мученике Фоке». Первую зимовку он, как вы знаете, провел у Новой Земли, там же и переименовал судно, - подтверждает Александр Иванович. - Версий тому несколько, упомяну наиболее распространенную: Седов поступил так, как предписывал ему договор с Сувориным… Несомненно, что такой имелся, – все-таки 20 тысяч рублей для того времени сумма внушительная. Полагаю, если бы экспедиция достигла пусть даже не Северного полюса, а хотя бы более или менее значительных научных результатов, в Архангельск она вернулась бы на «Михаиле Суворине»…

- Выходит, договор с Сувориным еще одна тайна?

- Еще какая! – снова оживляется Сидоров. - На каких условиях были пожертвованы те 20 тысяч рублей, никто не знает. Не исключаю, что и объяснение личной трагической развязки для Георгия Яковлевича вполне могло быть там. Поход больного Седова к полюсу - очевидное самоубийство…

- Я читал об этом в дневниковых записях у Владимира Юльевича Визе – одного из наиболее именитых и авторитетных спутников Седова. Однако эти строки профессора как-то «затерлись» в официальной историографии Арктики…

- Как и многое в нашей истории, десятилетиями существовало так называемое хрестоматийное изложение обстоятельств первой русской полюсной экспедиции. Выстраивалось оно с известных идеологических позиций. Сегодня образ Георгия Яковлевича предстает в ином свете. Не развенчивает его, а, скорее, представляет живым человеком с его достоинствами и заблуждениями…

О книжной составляющей коллекции Александра Ивановича можно говорить с тем же восхищением. К слову, нашлись в ней издания, что подтверждают сказанное о различном отношении к замыслам, подготовке экспедиции Георгия Седова и противоречивые оценки его похода. В том числе и в книгах того времени, когда Баренцево море еще писалось как Баренцово. А разве может не воспылать интересом уважающий себя историк, взяв в руки издание 1914 года «Полярная экспедиция лейтенанта Г.Л. Брусилова на шхуне «Св. Анна»! Да, другой лейтенант, другая шхуна, но время с разницей всего в год и та же дерзновенная страсть русского человека, современника Седова – покорить Арктику.

Скажу еще об одной дате, скорее даже юбилее в нашей арктической истории. В этом году исполняется 95 лет русскому ледоколу «Святогор». Да, он был вторым в мире линейным сокрушителем льдов после макаровского «Ермака», но историческая коллизия такова, что именно «Святогору» выпало стать более известным мировому сообществу, правда, уже под другим именем - «Красин». Об этом мы тоже говорили с Александром Ивановичем, рассматривая снимки из его фотографической коллекции…

Вот он – «Святогор» 31 марта 1917-го - британский колесный буксир ведет его на испытания в Северное море. Сработанный корабелами верфи Армстронга, всего через несколько лет он будет уведен англичанами уже из Архангельска в норвежские шхеры…

- А это снимок «Святогора» раннего советского времени, – комментирует очередной снимок Александр Иванович. - Сделал его таллинский фотограф Евгений Иванов, затем выпустил серией почтовых открыток. Видите, на дымовых трубах ледокола нет еще крупных изображений пятиконечных звезд. Он так ведь и трудился «Святогором» вплоть до 1927 года, когда его переименовали в «Красина»…

- Полпред Советской России Леонид Борисович Красин, умерший в 1926-м, вернул уникальный корабль из-за границы домой, в его память и переименовали – в этом есть логика…

- Мне удивительно вот с какой стороны, - поясняет Сидоров. - На советском флоте, как помните, не раз проходили кампании массовых переименований кораблей и судов. Вы правы – «Святогор» назвали в честь Красина, позже так и осталось, хотя впоследствии политические мотивы стереть имя Леонида Борисовича имелись. Он, говорят, подозревался Сталиным в связях с троцкистами. А как поступали с такими раскольниками в партии, известно. Сталин же «убрал» Красина без репрессий. Леонид Борисович тогда был послом во Франции, и «партийным решением» вождь перевел его на работу в Англию, где климат для больного Красина был смертельно губителен... 

Переименовали корабль в 1927-м. Звезды на его трубах появились тогда же. Через год – известные события с катастрофой дирижабля «Италия», операция по спасению уцелевших участников экспедиции Умберто Нобиле. Кем был восхищен тогда весь мир? Большевиками и их ледоколом «Красин»! Как же после этого «репрессировать» имя на борту корабля? Можно сказать, благодаря своему участию в событиях 1928 года корабль навечно сохранил себе имя.

Беседовать с Александром Ивановичем одно удовольствие. Разумеется, для тех, кому интересно прошлое Отечества и кому не все равно, в какой стране будут жить его дети. Потому что размышляющему человеку выверенные аналогии с былым позволяют не только понять причины настоящего, но и трезво увидеть будущее России.

Олег ХИМАНЫЧ, морской историк