Секретный германский «Сокол»

Необычный корабль ремонтировали на северодвинской «Звёздочке»   в конце 50-х. Он, бывало, и базировался там же…

Мало кто знает, что среди кораблей, какие приобрёл Советский Союз, победив фашистскую Германию, был и уникальный немецкий… авианосец. С Балтики к нам на Север он пришёл уже в конце пятидесятых и затем буквально прописался в Северодвинске. Здесь на ягринской «Звёздочке» его не только ремонтировали, но время от времени и дооборудовали. Чем именно – по сей день секрет. В 1958-м, когда верфью руководил Григорий Лазаревич Просянкин, ответственным сдатчиком упомянутого корабля был Зиновий Беркович Эдельман – вот, пожалуй, и всё, что сообщается о необычном «бывшем немце» в официальной историографии ЦС «Звёздочка». Зато над его прошлым сегодня мы можем чуть-чуть приоткрыть занавес. Назывался корабль «Аэронавт»…

А до переименования на советский лад он был Falke, что в переводе означало – «Сокол». Немцы построили его в 1942-м на верфи Ростока, когда задумали серию из трёх малых авианосных кораблей – Falke, Friesenland и Bussard. Впрочем, доводилось слышать и другое определение – «шхерные авианосцы». В Союзе, надо сказать, в технических тонкостях такого класса до войны разбирались лишь узкие специалисты. Корабли строились водоизмещением 1700 тонн, были 73 метра в длину и 16 метров в ширину. Честно говоря, классифицировать их как авианосцы всё же перебор, но по три гидросамолёта они несли. О назначении летательных аппаратов говорили разное, – мол, разведчики или торпедоносцы. Военные историки называют типы этих машин - Dornier-18 и Dornier-24, возможно, и BV-139 (Blohm and Voss). На каждом из кораблей имелись взлётные катапульты и мощный кран – для подъёма гидросамолётов с воды. В машине - два основных дизеля, два вспомогательных, но самое-то главное - уникальные «шнайдерные установки» в корме.

В самом конце пятидесятых мой знакомый Фёдор Андреевич Папура старпомил на «Аэронавте», а позже стал его командиром. Уже в 2010-м мы с ним встретились, и он много рассказывал о своём уникальном корабле, в том числе и про «шнайдерные чудеса»:

- Долго пересказывать их устройство, сложное оно. Была там занудная «система паука», но если совсем уж упрощенно – крутились в корме 12 вёсел-гидропропеллеров по 250 оборотов в минуту, давали скорость до 13 узлов и небывалую маневренность: корабль мог выписывать немыслимые циркуляции, двигаться лагом в 3-4 узла, вертеться буквально на пятачке…

Здесь поясним: такое техническое диво немцы придумали ещё до войны, для своих минных тральщиков, а уже в войну оснастили им три авианесущих корабля, чтобы они «вьюнами вертелись» в узких норвежских шхерах (отсюда, думаю, и прозвище – шхерные авианосцы. – Прим. О.Х.).

Базировался Falke и его собратья в Норвегии. Мы с Фёдором Андреевичем и это обсуждали. В навигационном плане здесь замысловато изрезанное побережье, очень опасный район для плавания – узкостей с избытком, глубоко вдающиеся заливы и фьорды, причём скалистые. Но с другой-то стороны, там можно прятаться. И линкору, как делал это фашистский Tirpitz, например, и тем же сверхманевренным «шхерным авианосцам». А уже с их самолётов можно было выслеживать союзные конвои. Тут и аэродромов на суше не надо…

- Ходили слухи, якобы Falke за войну чуть ли не шестнадцать кораблей утопил, - рассказывал Фёдор Андреевич. - Но я сомневаюсь. С полной отдачей он мог воевать только 1943 год и часть следующего, а дальше немцы свои действия на Севере свернули. Так что Falke не успел бы столько бед натворить. Да и в известных списках жертвы его самолётов не значатся…

Потом, уже после памятной встречи с Фёдором Папурой, я тоже пытался выйти на документальные источники относительно «боевой биографии» и дальнейшей судьбы Falke. Нашёл немало разночтений. Скажем, одни утверждали: эксплуатировались немецкие «авианосцы» очень интенсивно и уже к 1944 году оказались на приколе, поскольку нуждались в ремонте. Другие напротив писали - их удалось сохранить и неуязвимыми, и вполне пригодными до мая 1945-го. А там уже по репарациям союзники забрали себе два корабля и вскоре… пустили их на металлолом.

Иное дело третий - Falke, что достался Советскому Союзу. Года три светлые умы из ленинградских НИИ изучали на нём немецкие «шнайдерные чудеса». Примечательная деталь: в справочнике С.С. Бережного «Корабли и суда ВМФ СССР, 1928-1945», а иные его считают фундаментальным, перечисляются все корабли, переданные нашей стране по репарациям, но Falke в нём нет. Не исключено, причиной тому особая секретность. Хотя, возможно, всё проще - передали нам Falke уже после 1945 года…

В Советском Союзе «Аэронавт» со временем получил новую воинскую специальность. В списках флота он значился как опытовое судно (ОС), по своей негромкой славе слыл «секретным» кораблём, а по приписке числился кораблём ракетчиков Нёнокского испытательного полигона, где являлся одним из главных обеспечивающих средств, причем без разницы, какие ракеты летали – крылатые или баллистические.

- Любые стрельбы в Белом море без нашего «немца» не обходились, - не без гордости сказал мне Фёдор Андреевич. - Мощный кран на корме и уникальная маневренность позволяли ему без труда подбирать в море «приводнившиеся объекты», порой даже там, где обычное судно вынуждено было бы долго прицеливаться, чтобы подойти вплотную…

Достались «Аэронавту» и другие хлопоты, но тоже связанные с ракетным делом. Корабль с его фантастической маневренностью и 40-тонным краном оказался незаменимым, когда дело касалось оборудования отдалённых полигонов. Немецкий уникум на русской службе мог брать на палубу любой груз, чтобы затем десантировать его на берег, даже необорудованный. А уж как «Аэронавт» выгребал против течений и штормов – особая речь…

- Был случай – послали нашего «Аэронавта» в Архангельск забрать дизели от 176-го судоремонтного завода, - вспоминал Фёдор Андреевич. - Пришли, а у причалов всё забито «тюлькиным флотом» - буксирами, шаландами, катерами. Тогда, чтобы не ждать места для швартовки, мы развернулись поперёк реки, врубили свои «шнайдерные установки», что называется, враздрай и стали как вкопанные – двинское течение нипочём! У нашей крановой стрелы вылет большой, ею дотянулись до причала, дизели перегрузили себе на палубу. То-то заводские на берегу рты разинули! К тому же «Аэронавт» свои машинные выхлопы выбрасывал в воду, поэтому привычной многим дымовой трубы у корабля не было. Архангельские мужики это увидели и меж собой про «Аэронавта», – мол, из Северодвинска пришёл особый корабль, атомный…

Осенью 1965-го на Белом море разыгрался свирепый шторм, ветер - 34 метра в секунду. Тот штормище и по сей день архангельские старики вспоминают – много бед он натворил: лайнер «Вацлав Воровский» вынесло за бровку мудьюжского канала, мотоботов, карбасов и лодок на берега повыбрасывало – без счёта. И в Северодвинске ураган тоже помнят – на северных Яграх очутился греческий пароход под ливанским флагом «E. Myrtidiotissa» массой в 12 тысяч тонн. Так вот «Аэронавт» тем днём шёл с ним параллельным курсом. От того, как море кренило, валяло и било «секретный корабль», у многих из экипажа седых волос прибавилось. Спасли же «Аэронавт» и его моряков выучка и всё те же уникальные «шнайдерные установки». Греческий «E. Myrtidiotissa» впоследствии на ягринских отмелях три года куковал, а «бывший немец Falke» добрался-таки до Северодвинска. Здесь моряков командование Беломорской базы встречало с оркестром. Как победителей!

Фёдор Андреевич Папура служил и на берегу, в оперативном отделе, служил и на тверди Нёнокского полигона – главного нашего морского ракетного стрельбища. Но чаще вспоминался ему «Аэронавт», его люди и памятные встречи на корабле. Например, с академиком Виктором Петровичем Макеевым – мудрейшим, талантливым, крутым на спрос, но и добросердечным. Работу с ним Фёдор Андреевич числил одним из самых ярких эпизодов своей службы и жизни. О многих эпизодах и оказиях «Аэронавта» рассказал мне его бывший командир Ф.А. Папура, но не меньше осталось и тех, коим время для широкой огласки ещё не пришло…

*   *   *

На металл «Аэронавта» списали в 1972-м. Корпус его притопили на известном корабельном кладбище в Турдеево. Когда вскрывали деревянную обшивку в каютах, на тыльной стороне нескольких листов обнаружили надписи на русском языке. Оставили их те наши военнопленные, кого фашисты загнали на верфи Ростока. Выходит, сорок лет шли эти «письма» с чужбины на родину. Сначала в чреве фашистского корабля, а потом уже испытателя советского ракетного оружия. Лишний повод задуматься, как порой не только обстоятельства, но и линии человеческих судеб самым непредсказуемым образом сходятся в некой исторической или житейской точке. Расшифровать, тем паче предугадать такое никому не дано. Этому можно только удивляться.

Олег ХИМАНЫЧ, морской историк