Когда мир висел на волоске…

Эту картину в 1963-м выпустили на ЦСДФ (Центральной студии документальных фильмов). Позже появились и другие хроникальные работы, но начало им положил именно фильм знаменитого Романа Кармена. В нём было много ярких кадров, и мне, тогда подростку, они хорошо запомнились.

Между прочим, всего несколько дней назад официально были обнародованы жертвы Карибского кризиса с нашей, советской, стороны – 64 человека. Правда, время и обстоятельства гибели наших соотечественников Минобороны России не раскрыло. Возможно, пока это тайна, а нам, северодвинцам, о том времени есть что вспомнить. Тем более в канун 55-летия событий…

Сам термин «Карибский кризис» у нас в России означает чрезвычайное политическое, дипломатическое и военное противостояние между Советским Союзом и США в октябре 1962 года. Кризис возник из-за размещения американцами своего ядерного оружия в Турции. В ответ СССР тайно перебросил и разместил на Кубе воинский контингент и ядерные ракеты средней дальности (операция шла под кодовым названием «Анадырь». - Прим. О.Х.). Американцы их обнаружили поздно. Только 22 октября 1962-го президент США Джон Кеннеди объявил о введении режима карантина вокруг Кубы и отрядил для этого 183 корабля. Вот тогда и возникла реальная угроза третьей мировой войны. Кстати, на Кубе упомянутый кризис больше известен как «октябрьский», а в США его называют «кубинским ракетным». Мир тогда жил в жутком ожидании третьего мирового побоища, но на этот раз уже ядерного. Какими они были, те 38 дней и ночей? Об этом мне поведали северодвинцы. Сначала те из них, кто носил погоны…

Мобилизацию в Союзе не проводили, но армию и флот тряхнули: объявили полную боевую готовность в Войсках противовоздушной обороны, в Ракетных войсках стратегического назначения и во флоте. Военнослужащим отменили отпуска, задержали демобилизацию срочников.

На Северном флоте к выходу на реальную войну готовилась атомная подводная лодка-ракетоносец К-40 капитана III ранга Вадима Березовского. Знаю двух её моряков, которые жили в Северодвинске, – контр-адмирала в отставке Вадима Леонидовича Березовского и бывшего шифровальщика Александра Ивановича Донцова.

К войне настраивались всерьёз. На К-40 был митинг. Замполит Юрий Иванович Падорин (впоследствии заместитель начальника политуправления Северного флота. - Прим. О.Х.) обрисовал международную ситуацию, потом своё слово сказал командир, а третьим от имени тех моряков, кого задерживали по «хрущёвскому приказу», выступил шифровальщик Александр Донцов. После этого лодка двинулась в Сайда-губу - грузить ядерный боезапас. Погрузили и пошли на 140-й полигон, что на самом выходе из Кольского залива. Тут и ждали приказа: прорваться через заслоны НАТО и стрельнуть тремя мощнейшими атомными бомбами по супостату. На роль супостата была определена «добрая старушка» Англия.

Американцы брали Кубу в непроницаемое кольцо, наши разворачивали на острове Свободы ракетные комплексы, телефоны дипломатических ведомств раскалились. Лодка К-40 моталась на полигоне и в строго оговорённое время подвсплывала для сеансов связи. До реальной атомной войны оставались часы. Было ли страшно? 

- Страха не было, - в один голос ответили мне и Березовский, и Донцов. Разве что боялись пропустить сеанс связи с тем самым приказом.

Потом дали отбой, но К-40 вернулась с полигона двумя сутками позже.

В конце апреля 1963-го, уже после благополучного исхода конфликта, Фидель Кастро при-ехал в Советский Союз. Высокого гостя ждал радушный приём. Он побывал и на Северном флоте. Здесь вождя кубинской революции облачили в нашу офицерскую «канадку», надели ему ушанку с кокардой и затем продемонстрировали самые современные наши корабли, специально собранные для этого случая в гавани Североморска. Фидель, говорят, очень оживился, когда ему показали ракетную лодку 629-го проекта северодвинской постройки. Сопровождавшие его офицеры (с ведома высоких инстанций, разумеется) убеждали кубинского гостя, что именно такие ракетоносцы участвовали в прорыве морской блокады вокруг острова Свободы. Это был сильный, впечатляющий ход нашей дипломатии, но правды в нём не было. Потому что блокаду рвали иные подлодки - четыре дизель-электрические торпедные лодки проекта 641А из бригады капитана I ранга В.Н. Агафонова. 

Северодвинца Марка Васильевича Пуссе срочно затребовали, нет, буквально выдернули в эскадру североморских подлодок. При этом командира 339-й бригады А.Н. Киртока, под чьим началом он служил в Северодвинске, просто поставили перед фактом: есть приказ брать только лучших. Новая должность капитана II ранга Пуссе сокращенно называлась «Ф-3 ПЛО»: флагманский офицер БЧ-3 – минно-торпедной боевой части, специалист по противолодочной обороне. Он был вхож в оперативные отделы североморской эскадры подводных лодок, и потому та прелюдия очень вероятной войны разворачивалась на его глазах.

Командиров лодок из агафоновской бригады: Шумкова, Дубивко, Кетова, Савицкого – Марк Васильевич знал лично, более того, с Савицким их семьи жили в одной коммунальной квартире в Северодвинске, в доме на площади Ломоносова. 

Арифметика простая: 183 делить на четыре – на каждую нашу лодку, не атомную, дизельную, выходило больше 45 охотников, если не считать авиацию. На эскадре получали оперативные данные, считать умели, всё понимали и ждали приказа. Подводникам предстояло принять удар многократно превосходящего противника.

Впоследствии о событиях тех дней мне рассказывали очень многие военные моряки. При этом все они без исключения избегали бравады, но в то же время никто из них не обмолвился, что ожидание их тяготило, хотя большинство и признавали – шансов уцелеть было немного. Марк Васильевич был убеждён – почти никаких! И тревожной осенью шестьдесят второго он это тоже понимал: уже тогда он имел достаточно и знаний, и опыта, и мужества. День в день ровно через сорок лет - 22 октября 2002 года - он сказал мне так: «Большое счастье, что тогда дело кончилось ничем!»

Но было бы наивно представлять дело так, что Военно-морской флот нашей страны в обстановке назревающей ядерной войны ограничился лишь посылкой на Кубу четырёх дизель-электрических подлодок Северного флота. Иной вопрос, что другие оперативные действия советских моряков хранились в строжайшей тайне и есть подозрение, что ряд военно-морских козырей нашей стороны в Карибском конфликте хранятся под грифом «Секретно» до сих пор. Относительно недавно, например, стало известно, что и другие соединения наших флотов также выполняли определённые задачи в связи с реальной угрозой вооружённого конфликта, но их действия, как говорится, не афишировались.

Скажем, североморская торпедная лодка Б-75 (проект 611) под командованием капитана 

II ранга Н.И. Натненкова была заблаговременно послана для ведения разведки, и не куда-нибудь, а непосредственно в район Гуантанамо, крупнейшей американской военной базы в Карибском бассейне. Известно, что тогда экипаж Б-75 успешно преодолел систему противолодочных сил США и не был обнаружен.

Ещё одна северодвинская (по месту постройки) лодка - Б-88 - под командованием капитана II ранга К.К. Киреева в октябре 1962-го действовала уже под флагом одного из соединений Тихоокеанского флота.  Её послали в район Перл-Харбора (Гавайские острова). Здесь её экипаж вёл непосредственное слежение за ударной группировкой кораблей под флагманством американского авианосца Constellation. Наша подлодка успешно справилась с заданием, обнаружена не была и после благополучного разрешения конфликта вернулась на свою базу.

Олег ХИМАНЫЧ, морской историк

Окончание следует