Новости Северодвинска и Архангельской области

Чья ты, Новая Земля? Русская и советская!

06.04.2019
Изменить размер шрифта
Вице-адмирал Пётр Фомич Фомин покончил с казарменным бытом Новой Земли. Фото из архива Олега Химаныча

Здесь служили и служат немало северодвинцев, призванных воинским долгом.

В посёлке Белушья Губа, административном центре архипелага, всего четыре улицы, и одна из них названа именем вице-адмирала Петра Фомича Фомина. В исторической летописи Новой Земли ещё с давних времён вы найдёте упоминания десятков, если не около сотни имён моряков, русских и советских, но чести дать название улице удостоился один – Пётр Фомич. Это вполне заслуженно. Похвальных слов в его аттестациях много, но главным образом касаются они «отработки, испытания и обеспечения ядерным оружием кораблей и частей ВМФ». Нигде, к сожалению, не указывается, что адмирал Пётр Фомин был первым, кто покончил с казарменным бытом Новой Земли.

Прощай, казарма!
Строить здесь полигон для испытаний новых образцов оружия начали в 1954 году. Дело замышлялось масштабным, но и секретным. В оборот взяли крупные воинские соединения – флотские, сухопутные, авиационные, плюс наука, тоже закрытая. Гражданских лиц на архипелаге в данном случае можно и не учитывать, поскольку было их от силы сотня-другая человек, если даже считать персонал полярных станций. К тому же местное население, по известным причинам, в скором времени эвакуировали на Большую землю. Для массового первопроходческого дела оставался многотысячный воинский коллектив, где женщинам и детям места не было и не могло быть. На островах воцарилось всеобщее казарменное положение. Военный человек в известном смысле – человек подневольный. Но сколько же он может пребывать на самом краю света, в полярной ночи, вне семьи, на большом отдалении от родных и близких, чаще всего лишённый элементарной связи с ними?! Адмирал Пётр Фомин обосновал, доказал и воплотил свою идею о том, что в заполярных широтах всё-таки можно жить военнослужащим со своими семьями – примерно по тому же гарнизонному принципу, который практиковался и на материке. Другими словами, современное, очень своеобразное поселение-гарнизон Белушья Губа во многом обязано своим появлением Петру Фомичу Фомину.

Однако гарнизонный уклад жизни на Новой Земле пытались привить и раньше. О заселении островов служивыми людьми знаем из истории первых лет Русского государства. Была такая наполовину мифическая страна - «златокипящая Мангазея», где купцы якобы могли обогатиться буквально за один летний сезон. Этот вожделенный край света лежал на севере Сибири, и морской путь туда вёл через Югорский Шар или Карские Ворота. В Европе об этом знали. И чтобы англичанам, голландцам и всяким прочим «немцам» неповадно было беспошлинно торговать, царь Иван IV Грозный повелел поставить на берегу пролива стрелецкий острог-таможню. Правда, недолго она простояла. Болезни и холод вскоре расправились с людьми.

В 1920 году на Новую Землю прибыли первые два уполномоченных, а с ними десять красноармейцев – для первой трудовой коммуны – тоже ведь воинский контингент. Уполномоченные не уцелели в первой же местной зиме, а красноармейцы уехали через год.

В войну на архипелаге расквартировали подразделения Новоземельской военно-морской базы, но война ещё не окончилась, как их расформировали. И только директива Генштаба СССР от 7 сентября 1954-го о создании испытательного полигона решительно и надолго вытеснила гражданскую жизнь с архипелага.

Без праздной публики
Человек приезжий, сторонний сегодня сразу заметит, что Белушья Губа, чаще именуемая Белушкой, живёт размеренной жизнью, как любой гарнизонный городок на Большой земле, по некоему негласному уставу. Сегодня социальный расклад населения Белушки в целом таков: те, кого на Новую Землю забросила воинская служба, - в подавляющем большинстве. Остальные – из их семей, плюс те, кто ушёл в запас и решил до поры задержаться на островах. Так сложилось.

На улицах нет праздной публики и многолюдно бывает лишь во время торжественных построений, парадов и народных увеселений.

Усиливают это впечатление частые пешеходы во флотских шинелях или в камуфляжной форме (последних, к слову, больше), редкие автомашины, окрашенные в защитно-полевой цвет, с обозначениями Минобороны на дверцах кабин…

На празднование одного из юбилеев полигона съехались ветераны. Среди них оказалось немало северодвинцев, моих знакомых. И случилось, ходили мы по окрестностям Белушки. Они всё глядели по сторонам, пытались восстановить, что и где было по их молодости. Живо откликалась их память, а я их слушал…

- Здесь была наша казарма, а там пост ПВО…

- Видишь это здание на берегу, влево от причала? Охраняли его – муха не пролетит! Потом офицеры шепнули: хозяйство подполковника Негина – там его команда бомбы собирала…

- Мы сначала в щитовых домиках жили, потом уже на плавказарме. Её притащили, заякорили вон там - ближе к выходу из залива…

Об эпизодах гражданской жизни на островах в тот день так никто и не вспомнил – будто вовсе и не было её. Образовать свой муниципальный округ на архипелаге решили летом 1999 года. Однако и с той поры во внешнем облике посёлка мало что изменилось, и военная струнка, взявшая ноту более шести десятков лет назад, звучит и сейчас.

Доходное место
Новая Земля – русская земля, точнее, российская. Однако и ничейной она тоже считалась, и довольно долго. Вокруг географического открытия архипелага и по сей день ведутся дискуссии – точных данных нет, есть лишь версии. Нет и точно установленных дат. Одни готовы утверждать: об островах люди знали уже в X-XI веках, другие не соглашаются – первые сведения появились предположительно не позже XV столетия.

Знать-то, быть может, и знали, видели или предполагали, но кто из мореходов и когда впервые сделал соответствующую запись в бортовой, а потому исторический журнал? Полагают, ими стали Хьюго Уиллоуби и его штурманы. Год 1553-й, 14 августа. Англичане даже хотели было назвать обозримые берега Землёю Уиллоуби, но их вскоре «поправили» русские поморы, сообщив, что суша эта хотя в документах и не обозначена, но им известна и по-русски зовётся Новой Землёй. Ещё через три года другие англичане, уже из экспедиции Стифена Борро, тоже увидели неведомую твердь и тоже задокументировали сей факт, но тогда же, как и морякам Уиллоуби, встретились им русские поморы…

Много сегодня можно говорить о первенстве открытия, но всё это из разряда версий. Взять хотя бы отчаянные одиссеи китобойного промысла, что увлекал европейцев далеко на север. Бесстрашные зверобои Атлантики на своих парусниках забирались порой в немыслимые северные широты, и тому есть неоспоримые доказательства. Кто ныне поручится, что в подзорные трубы им не открывалась тогда во всех смыслах Новая Земля? Поэтому можно и усомниться в утверждении уважаемого Ивана Сергеевича Соколова-Микитова, мол, «Новая Земля была неведома европейцам», когда к ней ходили «вольные новогородцы на крепких смоляных ладьях».

Ещё большим интересом, чем странники китобои, прониклись к Арктике торговые компании Старого Света – к востоку от Нордкапа они искали короткий морской ход в Индию и Китай. Когда российских крестьян-поморов к Новой Земле гнала повседневная нужда, европейцы уже жили глобальными торговыми перспективами. Все исследовательские экспедиции в Арктику того времени снаряжали вовсе не меценаты-романтики, а предприниматели-купцы. Три таких плавания на самом закате XVI столетия совершил голландец Виллем Баренц – имя его носит море, омывающее Новую Землю с запада. Впрочем, он и на суше архипелага побывал, и последний свой шаг великого исследователя сделал в бухте Ледяной на восточном побережье.

Иными словами, кто первым увидел берега архипелага – русские, норвежцы, голландцы или англичане, – этого никто уже точно не скажет, и разговоры о первенстве в открытии Новой Земли сегодня кажутся мне надуманными, лишёнными практического смысла, ведь территориальную принадлежность архипелага России никто не оспаривает. Другое дело повышенный интерес к ресурсам омывающих морей, а в последние годы ещё и шельфа.

Острова изобиловали зверем, птицей и рыбой. Людская молва постепенно разнесла по свету легенды о несметных богатствах архипелага. Но сколь они были правдивы? Действительно, остались свидетельства современников о том, что буквально один промысловый сезон на островах мог озолотить удачливого добытчика. И не зря же в 1748 году царским указом казённые сальные промыслы и торговля салом в Архангельске были переданы в частное содержание графу П.И. Шувалову, а ещё через двадцать лет Сенат предоставил местному купечеству право поставлять сало морского зверя за границу. За Новой Землёй закрепилась репутация труднодостижимого, но доходного места.

Археологи на островах по понятным причинам появлялись нечасто и нерегулярно, да и современные раскопки были начаты ими достаточно поздно. Тем не менее в южной части архипелага обнаружены срубы древних зимовий, изб, следы пребывания людей, найдены и жемчужные раковины, точнее, их окаменелые останки…

Русская обида
Интерес России к Новой Земле пробудился в первой четверти XIX века. Был он сугубо практическим, и начало ему положила экспедиция Фёдора Петровича Литке. Позже на острова отправились люди русского естествоиспытателя Карла Максимовича Бэра. Но самую яркую страницу в летопись и карты архипелага вписал десятилетием позже поручик корпуса флотских штурманов П.К. Пахтусов. Сегодня его судьба – легенда и быль. Все свои тяготы и короткую жизнь Пётр Кузьмич посвятил Новой Земле. Самый знаменитый памятник Пахтусову - сыну балтийского шкипера - воздвигнут в Кронштадте, а надгробный камень установлен на соломбальском кладбище в Архангельске. По мрачному совпадению со скоропостижной смертью Пахтусова стал угасать и упомянутый интерес России к островам. Тому, правда, предшествовала ещё и трагическая зимовка на архипелаге экспедиции Августа Карловича Цивольки…

Зато примерно через четверть века оживилась Европа, особенно норвежцы – известные полярные рыбаки, зверобои и мореходы. Особый вклад их в исследование Баренцева и Карского морей невозможно отрицать. Так, по документам 1869 года, вблизи островов его вели восемнадцать норвежских судов – уже немало по тем временам. А в 1870-м - порядка восьмидесяти! И это против восьми российских шхун!

Обида брала русского человека. Купцы и крестьяне-промысловики жаловались властям, и, надо признать, местная власть тоже тревожилась. Николай Александрович Качалов, архангельский губернатор (с весны 1869 по осень 1870 года): «По получаемым сведениям, к Новой Земле и в Карское море ежегодно приходит значительное число иностранных кораблей, которые бьют в наших водах морского зверя в большом количестве, и остановить этого губернатор не имеет возможности». Он же разъяснял министру финансов и другие причины, отчего новоземельские промыслы России истощаются: норвежцы приходят на острова по весне, в марте, а русские только в июне – уже на обловленные места и на оставленные потревоженным зверем лёжки. Русские промысловики бьют морского зверя гарпунами, а норвежцы из ружей…

Новая Земля будто выходила из-под российской опеки, снова становилась ничейной. Однако правительство реагировало вяло, Министерство иностранных дел разъясняло жалобщикам: «Трудно применить требования к Карскому морю, которое с северной стороны открывается, хотя прилегает исключительно к землям, принадлежащим Империи, землям совершенно диким и необитаемым». Понятно, о постоянных патрульных кораблях России у Новой Земли вопрос не стоял. А могло ли быть иначе?

В 1867-м один из крупных сибирских предпринимателей – Михаил Константинович Сидоров, человек патриотических настроений и достаточно компетентный в вопросах географии, направил самодержцу Александру III письмо. Причём озаглавил его «О средствах вырвать Север России из бедственного положения». «Вырвать Север» - каково сказано! Сидорову ответил воспитатель Александра III генерал-адъютант Н.В. Зиновьев: «Так как на Севере постоянные льды, и хлебопашество невозможно, и никакие другие промыслы немыслимы, то, по моему мнению и моих приятелей, необходимо народ удалить с Севера во внутренние страны государства, а вы хлопочете наоборот и объясняете о каком-то Гольфштреме, которого на Севере быть не может. Такие идеи могут проводить только помешанные».

Держал ли в своём окружении Николай II (сын Александра III) подобных генерал-адъютанту Зиновьеву советчиков и «приятелей», неизвестно. Однако приобретения России в Арктике его тоже мало занимали. По крайней мере, историкам размышления государя на этот счёт неизвестны. Верноподданный офицер флота Борис Вилькицкий в 1913-м поименовал в честь монаршей династии открытый им огромный архипелаг на северном стыке Европы и Азии. Позже мировое сообщество признало Землю Романовых (Северная Земля) последним крупным географическим открытием ХХ века. Однако самому Николаю II было не до Арктики. Не случайно же припоминают, как колонисты-самоеды якобы буквально умоляли норвежского короля Оскара «отобрать Новую Землю у русского царя».

Ныне историки по тому же поводу чаще цитируют строки из дневника Владимира Александровича Русанова: «Печальная картина на русской земле! Там, где некогда в течение столетий промышляли наши русские отважные поморы, теперь спокойно живут и легко богатеют норвежцы». Реже приводят строки из письма губернатора Ивана Васильевича Сосновского от 15 мая 1910-го: «Удалось с несомненностью выяснить, что природные богатства стали привлекать за последнее время норвежцев, которые не только эксплуатируют Новую Землю в явный ущерб нашим государственным и экономическим интересам, но пытаются создать там постоянные промысловые поселения с задней мыслью стать таким образом фактическими хозяевами означенного острова». Но не только «задней» была мысль. Шкиперский Союз норвежцев даже вынес резолюцию, в которой утверждал, что архипелаг севернее Маточкина Шара «не принадлежит никому».

И немудрено! Русские сторожевые корабли с Балтики появлялись у Новой Земли время от времени, а моряки единственного постоянного охранного судна «Бакан» не могли поспеть за всеми браконьерами. В газетах фельетонисты издевательски сравнивали моряков «Бакана» с оффенбаховскими жандармами из-за их «способности» являться на место происшествия, когда нарушители успевали не только выловить, но засолить и продать пойманную рыбу и зверя. Резолюцию Николая II о необходимости заменить «Бакан» на другое судно не воспринимали всерьёз.

Глубокий старик Фёдор Карельский из Унежмы, подростком ходивший зуйком промышлять рыбу на Мурман, рассказывал мне:

- Наши мужики, кто старше, рассуждали: на Севере Россия флота не держит. На всё Баренцево море одно только охранное судёнышко «Бакан» с пушкой-мелкашкой. Хотя и паровик, а машина слабая у него – иной норвег под парусом ещё и фору «Бакану» даст. Защиты у русского рыбака не было...

Зверобои Западной Европы продолжали хищнический промысел у новоземельских берегов и после Первой мировой. Англичане вообще браконьерили в территориальных водах России. Причём прикрываясь военными кораблями. Первое столкновение советских пограничников с нарушителями в Баренцевом море относят к 1922 году, когда морякам сторожевика ПС-1 пришлось вступить в бой.

Олег ХИМАНЫЧ, морской историк
(Новая Земля – Северодвинск) 
Газета "Вечерний Северодвинск", 14-2019
Фото

         
     
 

Система Orphus
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.





Возрастное ограничение











Правозащита
Совет депутатов Северодвинска

Красноярский рабочий