«Мне не страшно – мне страшно интересно!»

Органист Виктор Ряхин о жизни в Норвегии и «частичном» возвращении в Архангельск.

Наш сайт предоставил посетителям возможность задать вопросы органисту Виктору Ряхину. Он родился в Архангельске, окончил музыкальное училище в родном городе и консерваторию в Казани. В 1991 году, когда в кирхе был установлен орган, стал первым в городе органистом, организовал известный фестиваль «Похвала органу». В 2000 году уехал работать в Норвегию, но связи с Россией не теряет. Сегодня Виктор Ряхин отвечает на ваши вопросы.

 

Николай Петров, Архангельск:

- Каковы ваши политические пристрастия? 

- Не считаю себя политически ангажированной личностью. Да и многолетнее пребывание за границей не дает мне морального права чувствовать себя активным участником российских политических процессов. Тем не менее, каждый день читаю российские интернет-издания и смотрю российское телевидение. Достаточно регулярно бываю в России с концертами. Поэтому, как мне кажется, у меня есть представление о том, что происходит на Родине и своя точка зрения по большинству актуальных проблем. При этом не ассоциирую себя с какой-то политической силой, движением или партией. Предпочитаю самостоятельно определять свою позицию в каждом конкретном случае.

Тем не менее, есть два существенных момента, по которым я отличаю близкие мне политические идеи от чуждых.

Первый момент – это отношение к роли культуры. И дело здесь абсолютно не в том, что я считаю необходимым отстаивать (лоббировать) интересы работников этой сферы, исходя из своей цеховой принадлежности. Тут совсем другое. Культура с этой точки зрения подразумевает не только и не столько наличие хороших светских манер и постоянного «свечения» на соответствующих мероприятиях, сколько понимание своей роли в связи времен и поколений, ответственности за то, что было до нас, и за то, что будет после. В этом смысле мы не вполне свободны в выборе своих решений и не имеем права делать все, что заблагорассудится.

Это сродни нашей иммунной системе, которая, пока у нас все в порядке, непонятно где находится и непонятно для чего нужна. Но именно она, когда нам нездоровится, поддерживает полезные и необходимы для нас процессы и борется с тем, что нам вредит. Нет ее – и мы не можем противостоять даже банальной простуде и рискуем оказаться во власти самых примитивных и наглых инфекций. На мой взгляд, наличие этой угрозы сегодня налицо.

И второй момент: я скептически отношусь к людям, стремящимся улучшить других. Само по себе желание совершенствовать мир похвально, если оно бескорыстно. Может быть, для начала лучше посовершенствовать самого себя? Конечно, это не так пафосно, но делу помогает здорово.

 

Алексей Янин, Северодвинск:

Уважаемый Виктор! 
- Вкратце – история вашей работы в Норвегии. Как изначально в свое время, выходили на эту возможность: благодаря конкурсам, контактам с продюсерами, грантам от тех или иных фондов или как-то еще? Легко ли было решиться так поменять жизнь? Как осваивались первое время? Какие сложности в работе за рубежом вы отметили бы? Как решались проблемы с языком и т.п.? 

- Моя работа в Норвегии не является чисто музыкальной. Быть органистом или кантором в церкви – это совсем не одно и то же, что быть гастролирующим органистом. С одной стороны, это создает определенные рамки и ограничения, ориентирует на решение практических (я бы даже сказал - рутинных) задач. С другой стороны, именно в рамках этой системы требований и ограничений и родилось органное искусство. И чтобы его понять изнутри, бывает совершенно необходимо пожить в этой системе координат.

В принципе в каждой или почти каждой церкви должен быть органист. На практике все сложнее. Найти более или менее квалифицированного специалиста, особенно на Севере, и особенно в маленьких местах – весьма проблематично. И если вы не боитесь трудностей и некоторой потери своего статуса на первых порах, то для получения работы вам не потребуются ни гранты, ни особенные знакомства.

В моем случае были и личные контакты: мне предложили работу в маленьком районном центре Северной Норвегии, за полярным кругом. Это было очень трудный и очень увлекательный период моей жизни. Все было новым: страна, язык, традиции, культура, работа и отношения между людьми. Было даже труднее, чем я предполагал. Сработал принцип «Когда вода доходит до горла – все начинают плавать».

Сейчас мы живем и работаем в Драммене. Это достаточно большой по норвежским понятиям город, центр провинции Бюскерюд, в 40 километрах от столицы Осло.

 - Каков статус классической музыки и, соответственно, профессионального музыканта в зарубежных странах, по вашим наблюдениям?

- В целом интерес к органной музыке в Европе существенно меньше. Это достаточно обыденная часть церковного быта, которой мало кого можно удивить.

Статус классического музыканта очень зависит от уровня профессионализма. В целом он не слишком высокий. Чисто исполнительской работы мало. В основном это немногочисленные оркестры и театры. Те, кто этим занимается, вынуждены или преподавать, или заниматься чем-то еще.

В этом смысле работа органиста дает официальный статус, хоть и не очень большой, но стабильный доход, доступ к инструментам и возможность развиваться как музыканту. Сейчас в свободное от работы время я учусь в аспирантуре по церковной музыке в Норвежской академии музыки в Осло, общаюсь с блестящими музыкантами, играю на прекрасных органах, а в следующем году ожидаю открытия нового органа в одной из моих церквей.

 - Как оцениваете нашу систему музыкального (и в целом профессионального) образования, а также возможности профессиональной реализации в сравнении с теми, что вы видите за рубежом? Можно ли коротко, тезисно сказать о плюсах и минусах того и другого? Существенно ли изменилась эта система у нас с советских времен, если да, то в лучшую или худшую сторону? 

- Система музыкального образования в Норвегии (и в Европе) существенно отличается от нашей старой. Первое время мне она казалась слабее нашей. Теперь я так не считаю. Она просто другая. Главный ее приоритет – научить ориентироваться в мире музыки и любить его. Радость -  неотъемлемая часть процесса обучения. Уровень норвежских любителей, особенно духовиков, очень высок.

Минус этой системы в том, что она не всегда способна своевременно дать необходимые основы профессионализма талантливым детям. Иногда она производит впечатление некоторой поверхностности и легковесности. Наша система, напротив, более ориентирована на создание чисто профессиональных основ даже для тех, кто в этом абсолютно не нуждается. Солидная в своей основе система выпускает иногда специалистов, которые знают все больше и больше о все меньшем и меньшем.

О том, насколько эта система изменилась за последнее время, я судить не могу. Сошлюсь только на мнение одного из моих руководителей в аспирантуре - органного профессора Йона Лауквика из Штутгарта. Он сказал мне, что раньше студенты - музыканты из восточно-европейских стран выгодно отличались более широкой эрудицией, солидной подготовкой и заинтересованностью своей профессией, теперь эта разница стала практически незаметна.

 - Над чем работаете сейчас, планы на обозримое будущее?

- Неделю назад мне довелось сыграть цикл «Вознесение» французского композитора Оливье Мессиана на одном из лучших органов Норвегии в церкви Ураниенборг в Осло. Эта церковь находится в нескольких минутах ходьбы от королевского дворца, и в ней когда-то женился великий норвежский полярный исследователь Нансен. Если ничто не помещает, то 27 апреля я повторю этот цикл еще раз на дневном концерте в рамках открытия нового большого органа в Домском соборе в Будё.

А 24 мая состоится мой заключительный концерт-экзамен в главной церкви Драммена. Для этого приедет комиссия профессоров из Осло и неизвестный заранее экзаменатор из другого города или из другой страны. Моя младшая дочка спросила меня, не страшно ли мне.  Я ответил, что не страшно. Мне страшно интересно!

 

Людмила Григорьева, г. Северодвинск:

- У гитариста своя гитара, у скрипача – скрипка… С органом сложнее, «домашний» орган с собой на гастроли не возьмешь. Но ведь у каждого инструмента свой звук, свой характер. Сложно ли приспособиться к новому инструменту? Есть ли у вас любимый орган? А какой характер у архангельского органа?

- Общение с разными инструментами – часть профессии органиста. Возьму на себя смелость утверждать, что различия между разными органами существенно больше, чем различия между скрипками, гитарами или другими инструментами. Они не похожи друг на друга ни внешне, ни внутренне. Дело в том, что орган в принципе строится индивидуально для каждого помещения и акустически должен быть точно в него сфокусирован.

В каком-то смысле помещение, в котором орган установлен, является его частью, его резонатором. К тому же свой орган создавал не только каждый органостроитель, но и эпоха, в которой он жил. Поэтому существуют понятия «немецкий романтический орган», «итальянский средневековый», «французский симфонический», «северогерманский барочный», «испанский», «английский» и многие другие. Мир органа старого голландца Арпа Шнитгера на первый взгляд имеет мало общего с мироощущением великого французского органостроителя XIX века Аристида Кавайе-Коля. Трудно ли приспособиться? Да, трудно. Так же трудно, как понять другой язык. Но в то же время это очень увлекательно и поучительно.

Мне очень нравится модель взаимодействия органиста с органом, которую мне описал один очень известный европейский органостроитель: органист, знакомясь с новым инструментом, словно задает ему вопрос: «Кто ты?». И слышит встречный вопрос: «А ты кто?». Достойный инструмент обладает свой индивидуальностью и своей точкой зрения на исполняемую музыку и на исполнителя. Общение с прекрасными историческими инструментами существенно влияет на образ мыслей и стиль игры органиста. Мне доводилось проходить через этот счастливый и волнующий момент много раз.

Каковы критерии, отличающие выдающийся орган от просто хорошего? Вариант посредственной ремесленной работы мы в данном случае не рассматриваем. Это как с людьми: кто-то обладает хорошими светскими манерами и может поддержать беседу на любую тему, но ни одна из них не трогает его по-настоящему. А бывают другие, немного несовременные, чуждые злободневной модной проблематике, но открывающие душу, когда речь заходит о том, что затрагивает их внутренние струны. Чудо происходит тогда, когда встречаются три индивидуальности: композитора, исполнителя и инструмента. И главная задача исполнителя заключается в том, чтобы понять и почувствовать две другие индивидуальности.

Исходя из такой точки зрения, невозможно сказать, какой орган самый любимый. Их много. Их объединяет то, что они открывают нам новые грани искусства и жизни. Архангельский орган, безусловно, из их числа. У него есть свой характер, своя точка зрения и свой стиль. Мне бывает очень интересно встречаться с ним после долгих перерывов, когда мы в какой-то степени знакомимся друг с другом заново.

- В последнее время бытует мнение, что один орган – это скучно. Нередко проходят концерты «Орган плюс» - плюс скрипка, плюс саксофон... Как вы относитесь к таким концертам? Не уходит ли орган на второй план? Сочетание органа с каким инструментом вы считаете идеальным?

- Орган плюс или орган минус – вопрос не в этом. Гораздо важнее другое: кто, что и как играет? Недавно был юбилей Юрия Башмета. В одном своем интервью он обратил внимание на один парадокс. Мы много занимаемся и репетируем, чтобы как можно лучше выступить на концерте, но на самом концерте это уже не имеет никакого значения. Там мы должны все сделать совершенно по-другому и вместе с композитором и публикой сочинить музыку заново, здесь и сейчас. Когда это удается, никто не может остаться равнодушным. Если есть живое, реальное событие на органном концерте, то органу не нужен никакой плюс. А если события нет, то даже множество плюсов ситуацию не изменят.

Хотя орган по своей сути очень коммуникабельный инструмент. Мне нравится аккомпанировать голосу, хору. Очень вдохновляет сотрудничество с оркестром. Орган с медными духовыми инструментами – просто супер! Слышал сочетание органа с ударными инструментами – фантастика! Но главное все равно – кто, что и как?

 

Сергей, г. Архангельск:

- Виктор, здравствуйте! У меня в Архангельске есть знакомые, которые слышали о вас, но никогда не слышали вас. Когда у них появится замечательная возможность побывать на вашем концерте в нашей кирхе?

- Стараюсь бывать в Архангельске регулярно, когда позволяет моя работа и когда это совпадает с планами филармонии. За последний год сделать это не удалось. В декабре у меня был давно запланированный десятидневный тур по Сибири. Отсутствовать на работе более продолжительное время не всегда возможно. Но надеюсь, что в ближайшее время мне представится возможность сыграть для архангельской публики, с которой меня связывают давние и теплые отношения.

 - Каких композиторов и какие произведения вы посоветовали бы в первую очередь послушать человеку, который раньше никогда не слышал орган? На какой концерт сходить? С чего начать приобщение к органной музыке?

- Люди часто стремятся сходить на «органного Баха». Для многих Бах и орган - родственные понятия. Тем не менее, мне кажется, что музыка Баха довольно сложна и требует от слушателя известной подготовки. На это иногда жаловались даже его современники.

Обратите внимание на музыку, где колорит и регистровые краски более разнообразны. Это могут быть старшие современники Баха – Букстехуде, Пахельбель, Брунс, французские композиторы Куперен, Клерамбо. Композиторы-романтики и даже современные композиторы, которые во временном плане находятся чуть ближе к нам, часто говорят на языке, стилистически для нас более понятном. Тут могу посоветовать Мендельсона, Брамса, Франка. Правда, надо иметь в виду, что архангельский орган в несколько меньшей степени приспособлен для игры поздней романтики. Было бы любопытно окунуться в мир современного французского композитора Мессиана. Недавно сыграл его цикл медитаций «Вознесение». Потрясающая музыка! Когда-то я играл ее в и Архангельске. Но в идеале ее надо играть на большом симфоническом органе в соборной акустике. Неделю назад так я ее и играл – на большом симфоническом и в соборной акустике.

И еще, тут трудно вывести стопроцентное правило, но я бы для первых органных впечатлений предпочел бы хороших российских органистов. Дело в том, что они более ориентированы на контакт с публикой, чем мои сегодняшние западные коллеги. А среди российских я бы предпочел не самых молодых, а тех, кто чуть постарше и кто имел достаточно времени стать не только хорошим органистом, но и интересным музыкантом и художником. Но, как говорится, нет правил без исключений. Пусть вам повезет!

 Ирина, г. Санкт-Петербург:

- Я в свое время переехала из Архангельска в Петербург. Иногда, признаюсь, скучаю по родному городу. Вы вообще переехали в другую страну. Бывает ли у вас ностальгия? Архангельск часто вспоминается? Какие места у вас там самые любимые?

- Про Архангельск думаю очень часто. Как правило, эти мысли не ностальгического плана, а вполне конкретные и позитивные. Когда поеду, что хотел бы сыграть, с кем успею увидеться? Так получилось, что Архангельск из моей жизни полностью никогда и не уходил. Поддерживаю отношения с друзьями, строю планы…

А вообще в ностальгии есть одно приятное, но небезопасное заблуждение: если мы испытываем тоску по какому-то городу или человеку, то нам кажется, что если вернемся в этот город или вновь встретимся с этим человеком, то обязательно испытаем те же самые чувства, как и ТОГДА. ТОГДА – это категория времени, а его вернуть невозможно. Поэтому я с чувством благодарности сохраняю в памяти ароматы ярких впечатлений, которые  у меня были связаны с Архангельском. А потом на досуге рассматриваю их, как старые добрые фотографии. Их было очень много, самых разных. В них есть место для воспоминаний о прогулках по набережной, об очаровании старого Новгородского, об особой атмосфере старой Соломбалы. Все это любимые места, с ними связано много событий, а их, как и время, нельзя вернуть. Я и не пытаюсь.

 

Александр Петерсон, музыкант, г. Санкт-Петербург:

- Виктор, расскажите, пожалуйста, о вашем репертуаре. Что вы играете, сколько у вас программ и какова их продолжительность? Пишете ли музыку сами?

- Репертуар большой. Думаю, что не меньше 15 программ. Понятно, что не все они находятся в состоянии готовности к концерту. Но в случае необходимости извлечь их из архивов нет никаких проблем.

Сейчас особый акцент делаю на расширение репертуара за счет скандинавской музыки. Грех не воспользоваться возможностью общения с теми, кто является экспертом в этой области. Буквально за последние пару недель сыграл превосходную музыку датчанина Нильса Гаде (друга и соратника Мендельсона) и импровизации на мелодии церковных гимнов норвежца Арильда Сандволя. В прошлом году сыграл его же пасхальную сонату. К мастер-концерту в мае готовлю «Чакону» Арне Эггена, который был кантором в главной церкви Брагернес в Драммене, где и будет проходить мой концерт. Там же хочу сыграть Сюиту одного их моих сегодняшних учителей – норвежца, профессора из Штутгарта Йона Лауквика. Очень остроумная музыка, столкновение строгих форм классической французской органной музыки с современным джазовым языком.

Сам музыку не пишу, но пытаюсь заниматься органными импровизациями. Кстати, на упомянутом концерте мне нужно будет импровизировать в двух разных стилях для жюри.

 

Юлия Утышева, г. Петрозаводск:

- Скажите, пожалуйста, какую музыку вы любите помимо той, что исполняете сами? Что вы слушаете, так сказать, для души?

- Музыка – это моя профессия. А это значит, что в одних случаях я пользуюсь правом самому выбирать музыку, которую люблю, а в других случаях стремлюсь понять и полюбить ту музыку, которую играть должен. Второе происходит даже чаще. Далеко не всегда мы сами решаем, что мы будем играть, и это хорошо. Это расширяет кругозор и спасает от репертуарного занудства. В течение дня обычно бывает так много разных звуков, что, когда у меня появляется возможность выбора, часто я выбираю тишину.

 

Нина С., Архангельская область:
- Недавно в России на телевидении с успехом прошел конкурс «Голос». Его победителем стала Дина Гарипова из Татарстана. Второе место тоже у представительницы этой республики. Вы окончили консерваторию в Казани. Расскажите, если можно, почему вы решили учиться именно в этом городе? В Татарстане действительно  как-то по-особенному сильны музыкальные традиции?

- Выбор Казани был в чем-то случайным, в чем-то закономерным. Мне посоветовал поехать туда мой преподаватель фортепиано Виктор Анатольевич Губин. Остальное - чистая случайность. Но и позднее я ни разу не пожалел о своем выборе. Без него я вряд ли стал бы органистом.

Казань – замечательный город с богатейшими музыкальными традициями: оперный театр, симфонический оркестр, союз композиторов, консерватория, специальная музыкальная школа при консерватории для одаренных детей. К тому же Казань - это еще и один из старейших в России университетов, история искусства и науки, связанная с легендарными именами. Все это создает особую ауру интеллигентности и высокого профессионализма, в такой атмосфере всегда есть чему поучиться и к чему стремиться. У меня сложилось впечатление, что культура является одной из важных черт образа современного Татарстана.

 

Сергей Никандров, г. Санкт-Петербург:

- Что нужно сделать, чтобы молодежь полюбила органную музыку? Люди какого возраста слушают органную музыку в Норвегии?

- Прежде всего, важно понять, что принципиальной разницы между органной музыкой и вообще музыкой нет. И та и другая для понимания требует некоторых усилий. Серьезная и великая музыка почти всегда предполагает наличие каких-то предварительных знаний. Обязательно сделать хотя бы несколько шагов ей навстречу. Это принципиально! Усилия обязательно будут вознаграждены. Послушайте произведение несколько раз, почитайте что-нибудь о композиторе, о времени, в котором он жил, пообщайтесь с музыкантами, сходите на концерт, где исполнитель не только сыграет это произведение, но и расскажет о нем. Короче, «ищите и обрящете»!

 

Ирина Поспелова (от имени ваших архангельских поклонников):

- Кто-нибудь из ваших детей продолжил ваше дело, ваши традиции?

- В силу возрастной психологии наши дети были в большей степени озабочены тем, чтобы быть, «как все». Поэтому они шаг за шагом проходили все увлечения норвежских детей и подростков. Из музыкальных занятий у старшей дочери была игра в школьном духовом оркестре. Младшая несколько лет назад пела в детском церковном госпел хоре, а теперь иногда поигрывает на гитаре то, что им задают в школе. Но музыка на данном этапе не является для них чем-то особенно важным. Не думаю, что они станут музыкантами. Старшая дочь уже третий год учится на юридическом факультете университета. А младшая ходит в школу и 24 часа в сутки думает про гандбол, соревнования и тренировки, не исключает для себя службу в армии или в полиции.

 - В каких конкурсах вы участвовали в последнее время?

- В конкурсах я не участвую. Мне 52 года. Все возрастные конкурсные цензы остались позади. Всему свое время. В годы моей творческой молодости конкурсов, доступных для российских органистов, почти не было. А жаль, в определенные периоды становления конкурсы могут стать хорошим стимулирующим фактором профессионального роста. Единственный конкурс, на котором я успел побывать, был третий Всероссийский конкурс органистов в 1996 году. Тогда мне посчастливилось получить первую премию.

 - Можно ли сравнить наш, архангельский, орган с какими-то известными органами?

- Сравнивать органы, как и людей, – дело неблагодарное. Чем меньше их знаешь, тем легче обобщать.

 - В свое время вы общались со студентами ПГУ в целях просвещения. Будет ли у вас возможность встретиться со студентами САФУ?

- Действительно, был такой интересный период в моей жизни. Мне нравится общаться со студентами, да вообще с людьми, которые чем-то интересуются, что-то хотят узнать и о чем-то спросить. То, что музыкант делает на концерте, всегда является результатом долгих размышлений. Поэтому иногда так хочется пригласить своих друзей не сразу за стол, а еще и на свою кухню, которая так располагает к дружеским и неформальным беседам. Что касается возможных встреч в будущем, то я только «за». Если есть интерес к такому жанру, то давайте обсудим, какие для этого есть возможности.

 

Елена Николихина, г. Северодвинск:
- В этом году исполняется 150 лет со дня рождения известного норвежского художника Эдварда Мунка. Интересен ли вам этот художник? Бывали ли вы в музеях, где хранятся его работы? В Норвегии чувствуется приближение юбилея?

- Про творчество Эдварда Мунка написано много интересных глав в учебниках норвежского языка для иностранцев. То есть норвежцы его любят, гордятся им и считают одной из важных страниц своей культуры. Его знаменитые картины, конечно же, знаю. Хорошо представляю себе, где находится его музей в Осло. Но к своему стыду, в нем самом пока не был. Сказывается известный принцип: то, что ближе всего, часто откладывается на потом. Это плохой принцип. Надо его исправлять - на ближайшую субботу мы запланировали поездку в музей Эдварда Мунка.

 - Я впервые услышала орган в Риге, в Домском соборе. Впечатление было грандиозное, во многом определившее мои музыкальные пристрастия. Скажите, а вы где впервые услышали орган? Как, когда зародилось в вас желание стать органистом

- Свой первый орган я услышал в Казани. Тот орган был намного скромнее органа Домского собора в Риге. Но это с лихвой компенсировалось талантом и обаянием органиста. Это был мой будущий учитель – профессор Рубин Абдуллин. Он много играл, много рассказывал, отвечал на наши вопросы.

В конце встречи он сказал, что те из нас, кто в течение первого курса консерватории продемонстрируют хорошие и стабильные результаты по основной специальности фортепиано, смогут попытаться попасть к нему на органный факультатив. Тогда весь наш курс пианистов практически без исключений захотел попробовать себя на этом поприще. Я не думал, что мои шансы оказаться в числе счастливчиков будут высокими. Но помог случай: однажды мой знакомый студент-органист пригласил меня послушать их органный экзамен. Я с удовольствием согласился.

Сам экзамен длился недолго, так как органистов было всего два или три. А из свободной публики – я один. После экзамена я нашел себе фортепианный класс, чтобы позаниматься. А это был класс, в котором работал Рубин Абдуллин. Уходя с экзамена, он машинально заглянул в него и тут же закрыл дверь. Потом, видимо, задумался, где же он меня видел, и вспомнил, что видел меня только что на органном экзамене. Тогда он снова открыл дверь и вошел в класс. Мы поговорили с ним несколько минут. В конце разговора он спросил меня, не хочу ли я попробовать себя в качестве органиста? Я ответил, что с огромным удовольствием, но к нему в класс уже выстроилась большая очередь, а в очередях мне, как правило, не везет. Он сказал: «Пиши заявление, остальное уже мое дело».  Это было в 1981 году.

Вот с того времени я и начал становиться органистом. В каком-то смысле этот процесс идет до сих пор. Был на этом пути и орган Домского собора в Риге. Сначала это был недельный органный мастер-класс выдающегося немецкого музыканта и органиста Лео Кремера. До сих пор помню каждую ноту его программы в Домском. Очень плодотворным было также его общение с нами, молодыми российскими органистами. Кстати, он до сих пор поддерживает тесные связи с Россией, и почти на постоянной основе сотрудничает с филармонией в Самаре.

Самому мне довелось сыграть в Домском соборе сравнительно недавно. В июне 2010, в год моего 50-летия, мне предложили выступить там с большой романтической программой. А в декабре, когда собственно и был сам юбилей, удачно подвернулась возможность сыграть еще один маленький дневной концерт. Так что можно сказать, что свое 50-летие я встретил за органом Домского собора в Риге. А потом мы отметили и концерт, и юбилей с моим другом органистом и композитором Атисом Степиньшем, которого многие помнят и любят в Архангельске. Мог ли я мечтать о лучшем подарке?

 

Андрей, г. Архангельск:

- Виктор, не жалеете ли вы, что променяли подвижническую жизнь филармонического музыканта и родной инструмент на тихое безмятежное существование в чужой стране, в которой до Ваших творческих устремлений никому и дела, видимо, нет?

- Ваш вопрос основывается на общем представлении, что жизнь на Западе, будучи более материально обеспеченной, лишена духовных устремлений и потому бессмысленна и бесперспективна. Это не совсем так, а иногда и совсем не так.

Не стану лукавить, материальные условия, конечно, в большинстве случаев лучше. Хотя в рамках специальности музыканта здесь вы можете рассчитывать в лучшем случае на средний достаток, а учитывая необходимость устраивать свою жизнь с нуля в том возрасте, когда большинство других давно и прочно стоит на своих ногах, то и ниже среднего.

При этом на другой чаше весов – довольно большой риск, связанный с тем, что у вас может не получиться выстроить себя заново в системе, где все другое: работа, язык, страна, взаимоотношения между людьми, где предыдущие заслуги не имеют никакого значения. Может не хватить времени, сил, может просто не повезти. Понятно, что если вы серьезный человек, и вам есть, что терять, то у вас должны быть более веские основания, из-за которых вы решаетесь на столь рискованный шаг.

Что касается «тихой и безмятежной жизни», то ее здесь нет и в принципе быть не может. Надеюсь, что вы прочитаете и другие мои ответы, где я пишу как раз об этом. Перейти в режим автопилота за все прошедшие 13 лет мне так и не удалось. Все время приходится карабкаться вверх. Когда это удается, то это радует, когда что-то идет не так – печалит, и тогда ваш вопрос я уже задаю себе сам.

Но даже в этом случае, хоть и с некоторой грустью, я отвечаю: «Не жалею». Не жалею прежде всего потому, что жизнь здесь все время заставляет чему-то учиться, что-то новое пробовать, все время двигаться вперед, даже когда нет времени, настроения и просто физических сил. До сих пор есть куда стремиться. В мои 52 года я студент, у меня есть планы и мечты. Знаете выражение «Много хочешь – мало получишь»? Так вот от студентов московской консерватории я слышал придуманное ими продолжение: «А мало хочешь – ничего не получишь» Это, разумеется, о творческих и профессиональных амбициях. Профессионализм не является величиной постоянной. Нельзя достичь некоего уровня и находиться на нем всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае, я таким искусством не владею и не встречал других, кто в нем преуспел. Общее правило здесь таково: или ты идешь вперед, или ты деградируешь. Работа здесь дает много возможностей для развития, а в каком-то смысле она не оставляет выбора, все время приходится бежать впереди паровоза. Когда я оглядываюсь назад, то мне не верится, что этот путь мы прошли за 13 лет, начав с абсолютного нуля, голых стен дома, стоящего среди сугробов и заснеженных норвежских гор.

Последнее время у меня часто возникают мысли о своем «частичном» возвращении в Архангельск. Речь не идет о прекращении работы здесь. Просто через какое-то время моя учеба в аспирантуре закончится. Появится время, которым хотелось бы распорядиться разумно. Недавно поговорил со своим руководством и получил разрешение на две 10-дневные гастрольные поездки в году. Не исключено, что со временем будет возможна и еще одна. Есть идеи, есть предложения.

Понятно, что для осуществления совместного проекта нужен и взаимный интерес с обеих сторон. Если такой интерес будет, то, может быть, я смогу быть более полезным для Архангельска, чем просто гастролер?  Мне кажется, что в Архангельске должен со временем появиться свой  архангельский органист,  а еще лучше – несколько. Мог бы я каким-то образом этому поспособствовать? Мне всегда казалось, что для органиста мало быть просто хорошим, надо еще быть и своим для своего города и своей публики, без этого самая ценная часть органного искусства остается не озвученной и невостребованной. Это я про себя тоже.

 

Дмитрий:

- Виктор, слышали ли вы когда-либо о программном обеспечении Hauptwerk? Доводилось ли в вашей практике его использовать? Ведь, как известно в узких музыкальных кругах, это ПО вкупе с органной миди-педалью и парой миди-интерфейсов (мануалов) - это оптимальный вариант и в ценовых затратах и, в общем-то, а это главное - в несомненном перевесе в качестве и достоверности звука, нежели у производителей цифровых органов.

- Я, к сожалению, не знаком с программой Hauptwerk. При этом довольно неплохо разбираюсь в компьютере и работаю со звукозаписью и MIDI форматом. Посмотрел недавно в Интернете описание этой программы и понял, что речь идет о цифровом копировании реально существующих органов. Мысль интересная и по-своему полезная. Вопрос в том, насколько глубоким является такое копирование, по скольким параметрам оно происходит?

На своей работе я часто использую одно из наиболее «продвинутых» - цифровое фортепиано. Мне нравится его естественный натуральный звук, когда я играю на нем для самого себя. Иногда мне даже может казаться, что это звучит лучше, чем настоящее «средненькое» фортепиано. Но когда я играю для публики, то ощущаю невозможность передать энергию и эмоции. Вернее, они передаются, но тоже в цифровом формате. Мне не хватает возможности нажать на реальную педаль газа. Наверняка я больше интересовался бы подобными технологиями, если бы у меня было чуть больше свободного времени. Это, безусловно, интересно и поучительно. А пока у меня есть почти неограниченная возможность общения с реальными органами высочайшего качества, то я, по вполне понятным причинам, предпочитаю именно их.

Подготовила Елена НИКОЛИХИНА

Фото из домашнего архива Виктора Ряхина